Скиталец. Флибустьерское синее море - Василий Баранов

– Гриша, – спросил отец, – твой друг далеко живет?

– Что ты хотел, папа? – Гриша немного удивился. Может отец решил забрать ключи.

– Я о том.… Если он не близко живет, то машина, действительно, будет тебе нужна. Может, чаще тебе машину давать. – Генерал лукавил. Он хотел узнать, где живет этот друг сына, но задавать вопрос в лоб не хотел.

– Да, папа, почаще будет здорово, – Гришка обрадовался. Он и не заподозрил, щедрость отца объясняется тем, что тот хочет осторожно уточнить, кто этот друг. – Он живет на Тракторной улице. Я туда его в первый день подвозил.

– На Тракторной улице. Ладно. – Генерал махнул рукой, словно вопрос был пустяковый.

– На счет машины, – он обернулся, выходя из комнаты, – я подумаю. Сейчас решать не буду. И вышел.

Гриша позвонил снизу от подъезда, и Данька сразу выскочил из дома. Было почти десять часов утра. Хорошее время для поездок по городу. Час, когда на дорогах много машин миновал.

– Садись, – бросил Гриша, и они поехали.

Выехали с Тракторной улицы, проехали мимо любимой Данькой троллейбусной остановки.

– Куда едем? – Спросил Данька. Гриша, скорее всего, уже придумал, как они сегодня будут развлекаться.

– Поедем в боулинг? Как? Отдохнем, разомнемся. – Чем еще заняться в скучном городе.

– Нет возражений. Мне лично все равно. – Даньке идея друга понравилась. Отличная игра. Это не с ребятами на «Скитальце» кости кидать. В кости он играл, когда заняться было совсем нечем.

Они приехали в боулинг. Гришка рассказывал о себе.

– Я говорил, мы в этом городе недавно. Никого не знаю. И город не очень знаю. По интернету посмотрел карту. Немного сориентировался. Но в живую, лучше. Вот и решил с тобой встретиться. Отец по назначению приехал раньше нас с матерью, я говорил. Я уже привык, мы часто переезжаем. Для матери это трагедия.

– А почему? Что не нравится? – Интересовался Даня. Он бы с радостью переезжал из одного города в другой. В нем жила тяга к путешествиям.

– У нее сад. Она садист. Так называют наших огородников. Они все садисты. Над собой издеваются и над нами, над родственниками. Особенно, надо мной. – Гришка помрачнел.

Данька смеялся.

– А над тобой как издеваются? – Перед ним образец современного мученика. Даньке и в голову не приходило считать себя жертвой тяжких испытаний в дни, когда осваивал корабельную премудрость. И еще капитан с ежедневными тренировками.

– Как?! Выходные, меня за шкварник и в сад. Лопату в руки, и вперед. Все выходные там.

– Мать так любит сад? – Вот неожиданность.

Они приступили к игре. Метали шары и болтали.

– Не то слово. – Возмущался Гриша. – Можешь себе представить, всю неделю она в походах за красотой. Массаж, маникюр, прическа. А в выходные с этим маникюром на грядку. Два дня там пашет, а потом…. Представь, что с этим маникюром и прической. Естественно, всю неделю опять в походах за красотой.

– А сейчас у вас сада, наверно, нет. – Даня озорно подмигнул другу. Получил передышку от садовых дел.

– Она уже ищет. Вот-вот что-нибудь купит. Как обычно, в болоте. Развалюху. Будет бегать вокруг крошечного домика и кудахтать. Ягодки. Ягодки. Помидорки.

– А тебе ягодки не нравятся? – От спелых ягод никто не откажется. Выращивать хлопотно, но потом удовольствие.

– Их купить можно. Что пахать-то. Что с ней делать. Ее не перековать. Ты помнишь, говорил, ты в архивах не хочешь копаться.

– Говорил. – Как то резко от грядок они перешли к архивам.

– Я об этом с отцом разговаривал. Он у меня в Конторе работает. Ты об этом только никому не говори. – Гриша испытующе посмотрел на друга. Нет, такой не проговориться.

– Не скажу. – Он понимал специфику этой службы, чуждой рекламе. Говорят, деньги любят тишину. Символом этой работы мог бы стать бог Гарпократ – мальчик, прижимающий палец к губам. Безмолвие.

– Он говорит, полицейские часто в архивах копаются. Без документов, без доказательной базы преступника не прижмешь. Сидят, бумажки перекладывают, думают. А погони и стрельба на втором месте. Если получится. В жизни иначе, чем в кино. Никаких приключений тебе, Даня, не светит. – Сказал Гришка, метнув очередной шар.

– Как это не будет?! – Данька был с этим не согласен. – Будет, еще как будет. Мать говорит, тебе там не достаточно приключений, так ты здесь приключений хочешь найти.

Гриша заметил это слово: там.

– А где это там приключения? – Любопытно, где его новый друг находит приключения и какие они.

– Везде бывают приключения, – Данька понял, сболтнул лишнее. – Мать считает, что я на свою голову всегда найду приключений. Характер у меня такой. И отчим, Аркадий, с ней согласен. А потом, приключение приключению рознь.

– А что для тебя приключение? – Гришка хотел понять, что может добавить адреналина в кровь этого спокойного человека.

– Приключения? Они разные бывают. Если ты идешь по улице и начался дождь. Ты зонт открыл, а тут ветер. И он вырвал зонт из твоих рук. Зонт летит на проезжую часть. Тут машина. И она проехала по зонту. Ты возвращаешься домой мокрый с головы до ног. Без зонта. Вот это приключение. А бывают они и другими.

– Другими? А какие? – Колись, приятель, какие приключения ты считаешь достойными.

– Всякие. Люди часто ищут приключения. Это делает жизнь интереснее. – Данька пытался выкрутиться. – Счастливый халиф Гарун аль Рашид по преданиям искал приключений. Переоденется и в город, в Багдад. Неузнанным. Искать приключений на свою голову. А в Багдаде, как известно, все спокойно. Какие тут приключения. Это только легенды говорят, счастливый халиф был добрым правителем. Он был вторым сыном халифа Мухаммада ибн Мансура аль Махди. Престол должен достаться старшему брату по отцу. Но мать Гаруна и ее сторонники ловко убили старшего, возвели на трон его. Там была очень влиятельная семья Бармакиды. Из них выбирали великих визирей. Не знаю, правда это или россказни, так говорил современник по имени Ат-Табари, но визирь Джафар и аль Рашид были любовниками. Когда мать умерла, Гарун решил, хватит править этому знатному семейству. Уничтожил всех сторонников своей любимой мамочки, визиря тоже. Такие развлечения при дворе. Но сказки говорят о приключениях попроще. В том славном городе жил Багдадский вор. Впрочем, нет, – придумал Данька, – ты приключения Алладина знаешь?

– Знаю. Кто ж не знает, тысяча и одна ночь. – Гриша припомнил, есть издания этих сказок для детей и отдельно для взрослых.

– Брось ты эту тысячу и одну ночь. Там все не так было. Совершенно не так. Ты подумай, отчего эта девчонка, Шахеризада, султану тысячу ночей голову морочит. Выдумки. Султан не знает, что с красивой девчонкой делать. Тысячу ночей не догадался. Но беда или счастье в том, после тысячи ночей Шахеризада привела к халифу трех сыновей. Один ходил, один ползал, третий сосал. Про Алладина все проще. Алладин – это наш парень, из соседнего двора. Я его знаю. Петька Аладин. Фамилия у него Аладин. Только на Востоке немного переделали на свой лад. Он парнишка ленивый. Работать не хотел. Задумал, буду старьем торговать. Антиквариатом. На скобяном рынке. По всяким свалкам ходил, собирал старые выброшенные вещи. Приведет их в порядок, и на продажу. То найдет, другое. Почистит, в порядок приведет. Глядишь, деньжата и есть. А тут наткнулся он на лампу. Посмотрел. Вещица не плохая. Почистить и продать можно. Ему бы тупому, взять какое средство для мытья посуды. Осторожно губкой помыть. Так его жаба задавила. Покупать надо! Деньги тратить. Кругом пустыня. – Даня и сам не заметил, как из тихого двора перенес своего героя в Аравийскую пустыню. – Песка много. Вот, песочком и почищу. Взял песка. Взял тряпицу, намочил ее. И давай тереть лампу с песочком. Ты сам Гриша подумай, если тебе одно место начать чистить песком, ты не то, что из лампы, ты откуда хочешь, выскочишь. Джин и выскочил. Петька Аладин поначалу струхнул. Понятно, такая рожа вылезла. С такими кулачищами. А если звезданет? Отскочил. С безопасного расстояния стал пугать джина.

– Я сейчас тебя прямо живьем в песок урою. – Он наш парень, знает, как страха напустить.

Джин смелостью не отличался. А что, если, в самом деле, уроет? И стал оправдываться. Я тут не причем. Ни при делах. Я раб лампы. Это все она. И эти, колдуны, Магрибские колдуны. Они виноваты. Себя в грудь бьет. Они меня, сиротинушку, в лампу посадили. На слезу давай давить.

– Хочешь, три желания любых выполню. – Кланяется и глаза рукой трет. Слезу сиротскую вытирает.

Петька подумал. Парень он молодой. Ясно. Какое у него желание. Тут еще на днях его мать пилила.

– Стара я стала. Стара. Помру, с кем ты, дурень, останешься. Кто о тебе позаботится. Женить бы тебя, да какая дура за тебя пойдет.

Аладин и подумал. А может джин ему дуру и принесет.

– Давай мне какую ни на есть дуру!